Поэзия Дэвид Герберт Лоуренс (1885—1930) Баварские горечавки * * * С английского. <...> Перевод Андрея Пустогарова Не каждый сможет похвастаться цветами горечавки в сво¸м доме в сентябрьский грустный тягучий праздник Святого Михаила. <...> Баварские горечавки — высокие, т¸мные, тьмой затмившие день, как факел, дымящийся синим мраком Плутонова царства, адский ребристый ж¸сткий стебель с пламенеющим облачком синей тьмы, сплющенным в лезвие тяж¸лым дыханием бледного дня. <...> Факел цветка, дымящая синь темноты, т¸мно-синее пламя Плутона, из ч¸рных светильников подземных чертогов дымящая т¸мная синь, излуч¸нная синяя тьма, застлавшая тускло-ж¸лтый ден¸к Деметры, для чего ты поднялся сюда, на свет солнца? <...> Пусть зазубренный синий факел цветка повед¸т меня вниз по ступеням вс¸ глубже во тьму, туда, где сгущается синь вдоль пути Персефоны прямо сейчас в первые заморозки сентября в это царство незрячих, где темнота с темнотою свадьбу играет, а от самой Персефоны один только голос остался, как невесту, невидимый мрак обняла ч¸рная тьма рук Плутона, он снова и снова уносит е¸ и пронзает страстью к окончательной тьме в блеске факелов, излучающих тьму бездонную свадьбы. <...> В его переводах вышли несколько антологий современной украинской литературы. <...> Баварские горечавки Человек из Тира Человек из Тира подходит к морю, размышляя, поскольку он грек, о том, что Господь один, Он — единственный Бог, ну и так далее. <...> А женщина стирала в заводи среди камней, там, где ручей выбегает на гальку и уходит в нее, разложила на голышах вдоль залива сохнуть белье и, сбросив рубашку на галечный скат, забрела в бледно-зел¸ное вечернее море, вышла на отмель, и ладонями стала лить на себя воду, а сейчас возвращается, повернувшись спиной к вечернему небу. <...> Ох, хороша, хороша, с т¸мными, собранными вверх волосами спускается на глубокое и снова выходит на мелкое, подымая из воды тугие б¸дра медленно, как бредущий вдоль берега аист, а плечи е¸ в бл¸клом свете <...>