Дружба на вырост Нина Дашевская Канатоходец Рассказ — Трус, — говорит мне Петер. <...> — Да ты не бойся, — ласково говорит мне Шмулик, — я раньше тоже боялся, а теперь вообще не страшно! <...> Я даже увидел маленькие крапинки в его выцветших глазах. <...> Марио недавно болел; а его мать думает, что все болезни — в волосах. <...> Вдруг Марио оглушительно свистит, но уже поздно — полицейский хватает первого, кто подвернулся: меня. <...> Я смотрю мимо полицейского с самым идиотским видом, на какой способен, и мычу: — Да тут все. <...> А вот Петеру мало не покажется: полицейский — его отец. <...> Ну да, ну да, киваю я, стараюсь казаться меньше и безобиднее. <...> И как только отец Петера теряет бдительность, я резко бодаю его затылком в подбородок, он на миг ослабляет хватку — и привет, никогда, никогда этому коротышке-полицейскому не догнать Доминика! <...> * * * .Я нахожу их в городе, болтаются на рынке. <...> У Марио сегодня есть деньги, он заработал утром и теперь угощает всех горячими вафлями. <...> — А я сказал — если спилят тарзанку, так мы на колокольню будем лазать все равно! <...> — На колокольню! — вдруг загораются глаза у лысого Марио. <...> Но если нырнуть в арку — колокольня открывается с другой стороны. <...> Вот тут он и схлопочет у меня по черному кудрявому затылку, мне не требуются адвокаты! <...> Глаза наливаются горячим, и он бросается на Матроса, они катаются по земле. <...> Матрос еще пытается задирать меня, но его не поддерживают. <...> Потому что никогда я не смогу сказать живому человеку: ты с нами не пойдешь в цирк. <...> Я ныряю в здание цирка со служебного входа. <...> Петер идет мимо слонихи Джеральдины, зажав нос, явно боится. <...> Зато Матрос смотрит на нее во все глаза и улыбается: надо же, какая! <...> Вокруг самого ярко прожектора — самая черная темень. <...> * * * — Лучший в мире канатоходец Теодор Юлиус Штрохольм! <...> Так трудно идти по этой тонкой ниточке, она отблескивает в свете прожекторов, как паутинка в утренней траве. <...> Что это я иду, раскинув руки, и не вижу всей этой толпы — только свой путь, тонкий <...>